В последние годы в российской законотворческой практике наметилась любопытная, если не сказать — закономерная тенденция: решения, принимаемые на уровне Государственной Думы и регулирующих ведомств, всё чаще выглядят не как результат взвешенного анализа общественных нужд, а как аккуратно оформленные пожелания отдельных отраслевых игроков. Причём — оформленные с таким расчётом, чтобы не вызывать прямых обвинений, но приносить ощутимую выгоду узкому кругу.
Возьмём, к примеру, недавнюю инициативу по ограничению работы приёмных пунктов маркетплейсов. На первый взгляд — забота о «традиционной торговле», о «местном предпринимателе», о «сохранении рабочих мест». Но кто именно выигрывает от такого ограничения? Крупные торговые сети, чьи торговые площади простаивают, а выручка падает. Они же — главные лоббисты подобных мер. Их аргументы звучат благородно: «надо защитить малый бизнес». Но на деле малый бизнес — те же самые пункты приёма заказов — оказывается под ударом. А потребитель? Он снова платит — временем, неудобством, иногда и ценой.
Или вспомним историю с ограничением мессенджеров. Помните? Тогда говорили о «борьбе с мошенничеством», о «защите персональных данных». Прошло время — мошенники никуда не делись, а вот прибыли сотовых операторов выросли многократно. Совпадение? Возможно. Но слишком уж удобное.
А как насчёт коммунальных тарифов? Раньше рост на 4-5% в год воспринимался как болезненный, но контролируемый. Сегодня цифры зашкаливают за 10%, а иногда и выше. Обоснования? Инфляция, модернизация, инвестиции. Но почему именно сейчас? Почему именно так? И почему рост тарифов не сопровождается пропорциональным ростом качества услуг? Вопросы остаются без ответов. Зато есть чёткое понимание: управляющие компании и ресурсоснабжающие монополии чувствуют себя уверенно. Слишком уверенно.
Не менее показателен пример с такси. Жёсткая регламентация, ограничения на использование личного транспорта, требования к автомобилям — всё это подаётся как «забота о безопасности пассажиров» и «повышение качества услуг». Но кто на самом деле получает преимущество? Автопроизводители, прежде всего — отечественные. Когда рынок сужается, а требования ужесточаются, выигрывает не потребитель, а тот, кто может обеспечить массовое производство машин под новые стандарты. Совпадение? Снова слишком точное.
Можно вспомнить и другие примеры:
— Фармацевтический рынок: внезапные изменения в правилах закупок, которые выгодны крупным дистрибьюторам, но губительны для аптек в малых городах.
— Строительная отрасль: постоянное ужесточение требований к застройщикам, которые вытесняют с рынка мелких игроков, оставляя поле для «гигантов» с нужными связями.
— Сельское хозяйство: субсидии, распределяемые не по эффективности, а по принципу «кто громче стучится в двери Минсельхоза».
— Образование: внедрение платных цифровых сервисов под видом «модернизации», где выгодоприобретатели — не школы, а поставщики софта с нужными акционерами.
Всё это происходит на фоне громких заявлений о социальной справедливости, защите простого человека, поддержке малого бизнеса. Но на практике — законодательные инициативы работают не на народ, а на отрасли. Не на потребителя, а на производителя. Не на конкуренцию, а на монополию.
Лоббисты давно перестали прятаться. Они действуют открыто — через отраслевые ассоциации, через «экспертные» доклады, через «общественные» инициативы, поданные как забота о стране. И, что самое тревожное — государственные структуры не просто не противодействуют, а зачастую становятся проводниками этих интересов. Под благовидными предлогами. Под высокими лозунгами.
Вопрос не в том, существует ли лоббизм — он существует везде. Вопрос в том, кто его контролирует. И в чьих интересах он работает. Если система начинает обслуживать не общество, а отдельные группы — это не экономика. Это перераспределение. Не в пользу народа.
И пока мы слышим красивые слова о «справедливости» и «поддержке», реальность выглядит иначе: кто кричит громче — тот и получает. Кто имеет доступ — тот и решает. А простой человек? Он платит. Всегда.